Часть 8. Предпоследняя
Это продолжение эпопеи о том, как я пытался «начать жизнь с чистого листа» в Африке вместе со старым другом Лысым, и что из этого вышло. Начало тут: Как я навсегда уехал в Намибию (потом вернулся), часть 1
Прошлая часть закончилась на том, как мы зарегистрировали еще одно юрлицо и решили завоевать рынок пищевых полуфабрикатов своими пельменями и варениками.
Вернемся на пару месяцев назад.
Виза всё!
Время шло, и через три месяца рабочие визы, которые нам с Лысым сделали за взятку, закончились. С этого дня мы пребывали на гостеприимной намибийской земле нелегально. А это нервировало.
Пришлось снова позвонить Алексею, чтобы он свел нас с тем же посредником, через которого мы делали визы в прошлый раз.
Но на этот раз с нами решил нарушить закон наш местный друг Андрей. Тот самый, с которым мы виделись каждую неделю, и который хотел запустить Спортлото в Намибии. В фирме, где он работал, вопрос продления визы был очень геморным, и он решил сделать все незаконно, но просто и быстро. За взятку, как и мы.
Вторая встреча со взяточниками
Алексей дал нам номер, и мы договорились о встрече с черным посредником чиновника, который делал визы. Мы встретились в холле той же гостиницы, что и в первый раз, чтобы передать ему деньги и паспорта.
Андрей, наверное, думал, что мы хотим на нем заработать, поэтому с отчаянной настойчивостью рвался на встречу с нами вместе. Наше с Лысым советское воспитание не позволяло навариваться на своих, но мы не стали этого объяснять, и просто взяли Андрея с собой.
Он познакомился с посредником, они светски поболтали о том, о сем, и мы разъехались, предварительно оговорив сроки.
Больше мы этого посредника не видели. Как и своих паспортов. И Андрей тоже.
Как оказалось, уже к тому времени чиновник, который всем занимался, был уволен. Так что нас тупо кинул посредник. И Андрея тоже.
Оглядываясь назад, мне иногда кажется, что если бы не его участие в процессе, все бы «срослось» как надо. Почему-то в нашем присутствии Андрею часто не везло, а в этот раз его «воронка невезения» засосала и нас. Но мы этого никогда не узнаем.
Подвешенное состояние
Итак, у нас не было паспортов. Посредник не брал трубку, когда я ему звонил. Алексей, через которого мы вышли на этого человека, тоже не мог его отловить. Так что, мы находились на территории чужого государства без документов, подтверждающих наше право там находиться.
Это неприятно. Но надо жить дальше.
Поэтому мы вели себя так, как будто у нас все «ровно» и с документами, и со всем остальным. «Как-нибудь решим!» — подумали мы и стали продолжать попытки построить свою красивую жизнь.
Андрей тоже переживал, но претензии предъявлять было некому: он участвовал в процессе, и сам отдал и деньги, и паспорт человеку, которого видел первый раз в жизни.
Так что мы все были в одной лодке.
Сезон дождей
В апреле в Намибии начался сезон дождей.
Таких мощных и продолжительных ливней я нигде не видел. Представьте себе хлещущую с неба сплошной стеной воду, от которой на лужах вздуваются огромные пузыри. И так сутки напролет.
Конечно, изредка дождь прекращается. Но только для того, чтобы с удвоенной силой вдарить снова.
Когда сутками идет дождь, настроение ухудшается. По крайней мере, у нас.
Разговаривали мы с Лысым мало, и только по делу. Большую часть времени молчали. Лысый — прилипнув к ноутбуку, я — к смартфону, на котором читал книжки.
Примерно через неделю после начала сезона дождей к нам вечером приехал Андрей с дровами, мясом и выпивкой. Мы удивились: какой браай, дождь хлещет, как из ведра!
Но у Андрея было свое видение. Он загадочно улыбнулся и достал из багажника раскладной шатер, который брал на рыбалку на побережье.
Оказалось, что шатер идеально входит в наш двор от забора до стены дома. Таким образом, больше половины двора было под крышей, и можно было развести огонь и посидеть во дворе.
Шатер простоял у нас дня три-четыре. В одну из ночей его сложило ветром, и больше он был непригоден к использованию.
Сезон дождей длился недели три. А потом снова установилась сухая намибийская погода. Правда, стало заметно прохладнее, и холодало с каждым днем: приближалась местная зима (как раз, когда в северном полушарии лето).
Осень по-намибийски
Если следовать логике смены времен года, то после жаркого времени года (лето) должна наступать осень.
Так что, период с апреля по май будем считать осенью. В это время, сразу после сезона дождей, природа пытается отыграться за засушливый период.
Пустыня начинает цвести и из песка вылезают растения, которые только и ждали, когда с неба потечет драгоценная влага.
Они очень быстро вырастают, зреют и умирают. Вся эта буйная жизнь укладывается в две-три недели. И это очень красиво. Настоящее буйство природы. Возможно, поэтому Индабу, о которой я писал в одной из прошлых частей, проводят именно в это время.
А потом приходит зима.
Что-то стало холодать!
Намибийская зима начинается примерно в конце мая.
Снега местные никогда не видели, поэтому «зима» — это так, баловство. «Способ говорить», если пользоваться терминологией дона Хуана из книг Кастанеды.
Тем не менее, температура опускается с каждым днем все ниже, и в самые холодные ночи она составляет 3-5 градусов выше нуля.
Днем на солнце можно ходить в рубашке с короткими рукавами. В тени в легкой одежде уже не так комфортно.
А вечером во дворе уже приходится сидеть в куртках и длинных штанах. Поэтому традиционные брааи с Андреем стали короче и грустнее.
Воздух резко высыхает, и из-за этого очень обветриваются губы. Местные мажут их кремом, но для суровых русских мужиков это выглядит смешным. Мы же не метросексуалы какие-нибудь! Походим с обветренными.
Вместе с зимой к нам пришло уныние.
Окончание работы с НСК
Больше с намибийской спортивной комиссии взять было нечего. С сайтом мы разобрались, и в их дальнейших планах было проведение локальной сети в здании.
Само собой, мы попытались влезть и туда. Но у нас не было шансов.
Как-то, уже заканчивая дела в НСК, я встретил на выходе из офиса черную девушку.
Если быть точным, не совсем черную, а представительницу местной народности, называемой «каларед бастардз» (цветные ублюдки). Эти ребята светлее черных и отличаются выраженными аналитическими способностями. Поэтому работают везде, где надо считать.
Она во дворе садилась в джип с логотипом местной IT-компании. Мы познакомились, ее звали Нелисвой. Их компания вела переговоры о той самой локальной сети.
Я обменялся с ней контактами и договорился о встрече у них в офисе, чтобы обсудить возможности сотрудничества.
Когда мы с Лысым к ним приехали, сразу почувствовали себя школьниками, попавшими на настоящий завод. Там все было по-взрослому.
Нелисва с парой специалистов-индусов встретила нас в конференц-зале. Пообщавшись на высокотехнологичные темы с индусами, один из которых непрерывно чесался, мы поняли, что тут «наши не пляшут». Слишком разный был уровень. И они это тоже поняли.
Поэтому, вернувшись домой, мы стали грустно думать о том, что делать дальше.
Последняя встреча с Могане
Мы ждали последний платеж из НСК. И дождались.
Несмотря на то, что я все еще работал с «Виндхукскими Тиграми», я чувствовал, что Могане приходится напрягаться, чтобы быть со мной любезным. Скорее всего, это было связано с чеками, которые он выписывал мне каждый месяц, хотя работа давно была сделана.
Обналичив последний чек, я написал на листе бумаги «Спасибо за терпение и поддержку» и положил это письмо в конверт вместе с 10% денег, которые мы получили по последнему договору с НСК.
При следующей встрече с чиновником попросил уделить мне пару минут: «Мистер Могане, мы написали вам письмо.»
Всем своим видом он показывал, что у него нет времени на разговоры со мной, и что его ждут великие дела, а я просто трачу его время. Он раздраженно взял конверт, заглянул в него и с изменившимся лицом севшим голосом сказал: «Я отдам это общине!».
Ага, конечно. Отдаст.
Но мне было все равно, что он сделает с этими деньгами. Я говорил ему еще пару месяцев назад о том, что у нас есть маркетинговый фонд в размере 10%, который мы передадим ему сразу после получения финального платежа.
Могане тогда скромно сказал, что ему ничего не надо. Просто, иногда приятно, когда о нем заботятся и дают небольшие суммы на бензин или на телефон.
Я не поверил своим ушам. Взрослый человек, чиновник высокого уровня несет такую хрень!
Но, как оказалось, зря не поверил. Тот факт, что мы не давали Могане денег раньше, похоже, сильно его обижал.
Как бы то ни было, с НСК мы закончили, и мы это понимали.
Царство уныния
Все проекты, которые мы планировали, замерли и не развивались.
По веб-дизайну у нас не было новых клиентов, по компьютерному сервису тоже.
«Полар стар фудс» мы не двигали, потому что до сих пор не получили трафаретов из России. Да и вообще, приуныли и ничего в этом направлении не делали.
Деньги от НСК кончались.
Я отказывался принять поражение, и бодрился, каждый день придумывая, что бы еще сделать. Лысый впал в апатию и все чаще говорил о том, как его тут все за#$ало.
Мои попытки обсудить с ним перспективы дальнейшего развития не находили отклика. Лысый хотел домой.
Пару месяцев назад он узнал, что в Намибию собираются знакомые геологи. У них планировался договор на месяц-полтора. Лысый рассчитывал уехать с ними в экспедицию, и прорабатывал эту возможность.
Меня такой подход очень злил: у нас общее дело, а партнер хочет сделать шаг назад и устроиться на работу, все бросив. Я ни в какую экспедицию не собирался. За это время я стал, как говорят американцы, анэмплоибл.
То есть, работать на кого-то — это уже был не мой путь.
Само собой, в экспедиции было бы не совсем «на дядю»: туда ехали друзья наших с Лысым родителей, и мы бы там были, скорее, как младшие работники артели или подросшие сыны полка.
Плечом к плечу со старшими товарищами боролись бы с трудностями и решали общие задачи, а вечером дружно выпивали бы у костра под геологические байки.
Простая честная жизнь под крылом у старших. Ни о чем не надо беспокоиться. Просто не будь мудаком, и делай то, что говорят.
Но это было не для меня. Я стал слишком амбициозным. И, возможно, в чем-то мудаком (по крайней мере, с точки зрения простых тружеников). Поэтому злился. А Лысый замкнулся в себе и вообще перестал разговаривать.
Капитуляция
Время шло. Наши проекты так и не двигались. Экспедиция геологов все откладывалась и откладывалась.
В какой-то момент без всякой подготовки Лысый сказал прямо и просто: «Ты, Димон, как хочешь, а я домой поеду!».
Откровенно говоря, я тоже уже хотел домой. Там было все родное и знакомое.
А тут все надоело. Надоели негры, медленный ритм жизни, полнейшая неопределенность и что все получается не так, как я задумал.
В Намибии меня ничего не держало, кроме спортивной привычки бороться до конца. Но я понимал, что если Лысый уедет, сам я долго не протяну.
Уйдя во двор, у себя в голове я толкал длинные эмоциональные монологи об ответственности, взаимопомощи и дружбе, которую Лысый предает своим малодушным решением.
Я искал слова, чтобы посильнее его задеть. Показать ему, что мы слишком много сделали, и нельзя так просто сдаться и все бросить. Это были очень обидные слова, и если бы я их озвучил, скорее всего, нашей дружбе пришел бы конец.
Но ничего, покипел-побулькал, и успокоился. Наружу не просочилось.
Мертвая лошадь
Оглядываясь назад, я понимаю, что Лысый в тех условиях был прав. Он был мудрее, и просто хотел слезть с «мертвой лошади», которую я пытался толкать из последних сил. Ему хватило на это ума, мне — нет.
Мне мешало слишком сильное эго.
Я злился на старого друга за то, что он сдается. И на себя за то, что не могу ничего придумать, чтобы появились деньги и перспективы.
Знаю, что у нас могло получиться. Мы бы раскачались, и один из запланированных проектов точно бы «выстрелил». Я запустил «щупальца» в разных направлениях, и результат от моих усилий точно был бы.
Нам не хватило трех вещей: терпения, свободных денег и жизненного опыта.
С тем заделом, который я создал, и теми знакомствами, которые мы завели, надо было просто подождать. Спокойно делать то, что мы делали и ждать, когда усилия достигнут критической массы. Может, полгода, может, меньше.
Но у нас этого времени не было. Намибия оказалась слишком медленной для нас.
Поэтому мы решили уехать.
Затаенная злоба
На тот момент мне было удобно считать виноватым в нашем провале Лысого.
Мое эго не принимало других вариантов, и еще долго после возвращения в Россию я обманывал себя идеей о том, что он — слабак и предатель, а я — рыцарь в сияющих доспехах.
Сейчас смешно вспоминать.
Мы не общались около полугода. Вообще. Ни через интернет, ни лично. Лысый уехал в Казахстан к родителям достраивать дом, а я остался в Питере.
У меня был ряд претензий к нему, и, скорее всего, я высказал бы их при встрече. Так что, может и к лучшему, что не общались тогда.
Потом я успокоился.
Не знаю, что происходило у Лысого внутри. Он, вообще, довольно закрытый человек. Тоже, наверное, были причины «пропасть с радаров».
Со мной бывает сложно. Мало кто может меня вытерпеть так долго. Я бываю просто невыносимым порой. Вернее, раньше бывал, сейчас-то я «белый и пушистый» 🙂
А мы жили бок о бок полгода и проводили большую часть времени вместе. Поэтому, скорее всего, у Лысого тоже были претензии ко мне. Но он их не озвучивал ни тогда, ни после.
Мы остались друзьями, и я очень этому рад.
Окончание: Как я навсегда уехал в Намибию (потом вернулся), часть 9
